Содержание :

Т.В. Майстрович,
кандидат педагогических наук,
зав. Сектором теоретико-методологических проблем НИО
библиотековедения РГБ

Единство документного пространства
в историческом ракурсе.

Если справедливо утверждение о том, что все новое – это хорошо забытое старое, то есть смысл, обратившись к истории, вспомнить примеры создания универсального документного пространства, основанного как на слове, так и на изображении.
Иногда в основе такой «модели» лежал принцип «печатного станка», примером чему может рассматриваться просьба от 1727 года библиотекаря В.В. Куприянов о разрешении открыть в Москве публичную библиотеку с предоставлением ей исключительного права продажи книг, картин и рисунков, выходящих из русских типографий и мастерских (5, с. 781). Этому же принципу подчинялись и коллекции знаменитых библиофилов, сочетающие в себе не только книги, но и гравюры.
Однако большинство «проектов» исходило из другого принципа, согласно которому все разнообразие мира может быть адекватно отражено только всем многообразием письменных и вещественных свидетельств. Примеров этому достаточно много.
Известно, что первоначально Библиотека Российской академии наук составляла единое целое с Кунсткамерой, астрономической обсерваторией и анатомическим театром. В 1741 году был издан альбом «Палаты Санкт-Петербургской академии наук Библиотеки и Кунсткамеры, которых представлены планы, фасады и профили», что позволяло всем, вставшим на путь коллекционирования решать, ограничиться ли ему книгособирательством или организовать кабинеты с медалями, вещами, картинами и т.д., поставить ли глобусы и токарные машины (13, с.25). Это было вызвано тем, что в течение 18 века в России складывался интерес к коллекционированию предметов искусства, древностей, книг, рукописей, составлявших основу домашних музеев и библиотек.
Известно множество богатейших комплексных собраний – графов Шереметьевых, музей древностей графа Кушелева-Безбородко, музей-библиотека графа Уварова и др. (7, с. 85). Есть сведения, что Н.П. Шереметьев планировал на Никольской улице в Москве построить дворец искусств, включающий театр, концертный и танцевальный залы, библиотеку, манеж, галерею цветов и музей (8, с. 26). Вероятно особенно располагала к созданию интегрированных коллекций обстановка дворянской усадьбы:
Воронцовы (Остафьево) – библиотека; физический кабинет (собрание научных приборов и инструментов); коллекции резных камней, минералов, руд, египетских древностей; мраморные и гипсовые бюсты; картины (13 с. 35).
А.К. Разумовский (Горенки) – научная лаборатория; сад (работали университетские профессора), гербарий, минералогический кабинет, библиотека естественнонаучных трудов, естественно-исторический музей (11).
Орлов В.Г. (Отрада) – библиотека, старопечатные редкие книги, карты, рисунки, рукописи (автографы ученых и писателей), часть семейного архива; гравюры; коллекция табакерок; фамильные портреты; картины иностранных художников; физический и «рудный» кабинеты (6).
Горчаковы (Барятино) – картины, гравюры, фарфор, книги. (4, с. 72).
Барятинские (Ивановское, Марьино) – альбомы, гравюры, картины, фарфор, бронза, терракота, библиотека, акварели, гобелены, семейный архив (4, с. 72).
Мы располагаем сведениями о значительном числе и более поздних частных комплексных собраний, принадлежавших представителям интеллигенции:
А.П. Бахрушин – около 25 тысяч книг, рисунки, картины, изделия из бронзы, собрание миниатюр и т.д. (2, с.14);
Солдатенков К.Т. – библиотека, собрание картин русских художников (2, с. 18);
Щукин П.И. – книги, рукописи, коллекция древнерусского искусства, изделия народных промыслов (2, с. 29);
С.И. Мамонтов – библиотека, картины, скульптуры, иконы, коллекция оружия, собрание русских и иностранных монет (2, с. 162)
Вероятно, наиболее законченным образцом интегрированной коллекции можно считать Музеум графа Н.П. Румянцева, в состав которого входили библиотека печатных и рукописных книг и ландкарт, картины и скульптуры, этнографическое собрание, гербарий, минералогический кабинет, минц-кабинет и собрание редкостей (10). В результате была создана практически универсальная коллекция, отражающая современные графу представления об отечествоведении.
Однако мы имеем не только образцы эмпирического подхода к «документному универсуму», но и теоретические основы построения «мультидокументного» собрания.
В первой четверти 19-ого века были опубликованы статьи двух сотрудников знаменитого Кружка графа Н. П. Румянцева, посвященные разработке как мы сейчас сказали бы концепции создания Русского национального (Ф. Аделунг) или Российского отечественного (Г. Вихман) музея. По мнению авторов, этот музей должен был служить комплексной базой для всестороннего изучения России, при этом «…не только облегчать приобретение познаний о состоянии Отечества, но – представляя взору любопытных памятники и произведения оного, возбуждать истинное к нему уважение, поощрять к подражанию изделиям искусства и распространять полезные знания всякого рода самым мягким и приятным образом» (1, с. 55-56).
Наряду с проблемой просветительства ставилась задача собирания и сохранения национального культурного достояния, поскольку «бесчисленные памятники Истории и Искусства рассеяны во всем Государстве по рукам частных лиц, которые нередко вовсе не знают цены их; сверх того предметы сии лишаются важной части своего достоинства от того, что они хранятся поодиночке и без всякой с другими связи…», кроме того многие их них подвержены стихийным повреждениям и истреблению (1, с. 55).
На мой взгляд, главная идея проекта, заключающаяся в собирании «различных видов документов», исходила из того, что только в своей совокупности – книги, рукописи, предметные памятники, бытовые вещи и др. могут дать полное представление о каком-либо предмете. Это наглядно демонстрируется предполагаемой структурой Музея и составом его коллекций, которые делятся на 4 главные класса:
Класс 1: Литература и Искусства. Он в свою очередь имеет 4 подразделения «по различию средств для сообщения памятников сего рода потомству» (1, с. 59):
1. Библиотека, заключающая в себе «сколь возможно полное, систематическим порядком расположенное собрание всех книг, напечатанных на русском языке и иностранных языках о России».
2. Собрание рукописей, имеющих отношение к России.
3. Собрание ландкарт и планов – все рисованные и гравированные в России и за рубежом карты Российского Государства и его частей, «ситуационные чертежи, планы осад и сражений, виды городов, достопамятных мест, зданий и проч.».
4. Собрание статуй, бюстов, барельефов, картин, рисунков и гравировок. Это собрание имело две цели: во-первых, выступать первым Русским Пантеоном, хранящим портреты выдающихся особ и изображения достопамятных происшествий и, во-вторых, «составить галерею отличных произведений Русского Художества и облегчить обозрение хода Изящных Искусств в России».
Класс 2: Памятники. Это отделение должно было состоять из двух классов:
1. Собрание древних монет, найденных на территории Российской империи и образцы древнего искусства с обязательным указанием места находки.
2. Самое полное собрание всех чеканенных в России монет и медалей, а также выбитых за рубежом в память великих российских событий; собрание Российских исторических памятников (татарские и монгольские статуи, порубежные камни, надписи, оружие, и т.д.).
Класс 3: Этнографические собрания. Этот класс, помимо одежды и утвари должен был включать отдел «Языки», в рамках которого предполагалось составить самые полные словари грамматики языков и наречий.
Класс 4: Произведения Природы и Искусства с двумя подразделами:
1. Образцы животных (чучела и кости); минералы и драгоценные камни; полезные ископаемые; растения в природном состоянии и изделиях.
2. Произведения отечественных умельцев, включая планы, модели, машины.
В проекте Г. Вихмана необходимо выделить такое важное понятие, как «полное собрание». По сути, это предложение создать национальный репертуар не только книг, но и других документов и памятников:
– «полное собрание всех находящихся в Государстве памятников, надгробных камней, надписей, истуканов, бывших во времена язычества, статуй и барельефов…»;
– «полное собрание Российских гербов, печатей, монет и медалей в оригинале или в оттисках и рисунках», а также формы всех Российских государственных ассигнаций и облигаций;
– «полное собрание древних и новых карт»;
– «полный Натуральный Кабинет трех царств Природы», включающий образцы всех почв и растений;
– «непрерывное и полное» собрание всех рукописей, хроник, грамот и документов, относящихся к отечественной истории, формируемое путем получения копий из архивов или реестров собраний частных лиц.
Другим важным соображением Г. Вихмана была идея дополнить Галерею портретов выдающихся деятелей России собранием их рукописей, в чем нетрудно увидеть прообраз персонального музея, как комплексного свидетельства жизни человека.
Оба автора рассматривали библиотеку как неотъемлемую часть Национального музея, причем в качестве одного из основных компонентов и с функциями Национальной Библиотеки «в самом пространном смысле ее значения» (3, с. 297). Согласно этому плану, «библиотека должна быть разделена на две половины: первая, заключающая в себе главную библиотеку, будет состоять из собрания всех вышедших со времен введения в России книгопечатания, сочинений на Российском и Славянском языках, расположенного по хронологическому порядку, не исключая ни одного издания, каким бы шрифтом ни было оно печатано» (3, с. 297); вторая (вспомогательная библиотека) должна собирать все работы на различных языках, относящиеся к России.
Нет сомнения, что именно эти идеи легли в основу формирования будущего Румянцевского Музеума, хотя сама мысль организовать Национальную библиотеку сложилась у П.Н. Румянцева еще в 1814 году (5, с. 144).
Опираясь на концепцию Румянцевского музея, один из выдающихся русских философов, Н.Ф. Федоров, высказал мнение о том, что музей «это как бы книга, поясняемая демонстрациями физических кабинетов и химических лабораторий…, суть также наглядные предметы, без которых непонятна книга, как и сами эти предметы непонятны без книг (12, с. 590).
Учение Н.Ф. Федорова (или по его собственному определению – проект) о музее представляет собой взгляд на универсальность и всеобщность того, что мы сейчас называем документно-информационным пространством. Это понимание находится в полной гармонии с общим руслом его философского учения, получившего название «космизм» (именно поэтому Н.Ф. Федоров во главу синтеза наук ставил астрономию, как наиболее общую основу познания наибольшего пространства во всем его многообразии).
Надо заметить, что комплексность методов познания, применяемая графом Румянцевым, была близка и Н.Ф. Федорову - развивая свой проект регуляции, он подчеркивал неотделимость Земли от Вселенной (т.е. выводил идею Универсума) и одним из главных требований к научному исследованию считал его всеобщность (музей как лаборатория для постижения мира).
Поэтому, читая работы Н.Ф. Федорова о музее надо иметь в виду, что речь идет о комплексном хранилище знаний, вне зависимости от того в письменной или образной форме оно закреплено. Собственно сам Н.Ф. Федоров проводил грань между мыслимым им Музеем как универсумом знания и уже сложившейся институциональной формой – музеем как выставочной площадкой.
И если граф Н.П. Румянцев основной задачей своего Музеума видел содействие народному просвещению, то Н.Ф. Федоров отводил ему большую роль в нравственном воспитании, указывая, что «для воспитания нравственного чувства необходимы музеи, собор и школа» (12, с. 67).
Музей виделся Н.Ф. Федоровым не как простое накопление вещей, а как лаборатория активной творческой деятельности - «музей… есть учреждение историческое в смысле не только знания, но и действия: как естествознание, он есть астрономия с объединенными в ней физическими науками; с другой же стороны, и само естествознание – та же история, она – проект регуляции, приводимый в исполнение». (12, с. 583). Еще более значение музея прослеживается в образе музей- образ мира - «…музей есть образ мира, вселенной видимой и невидимой, умершего и еще живущего, прошедшего и настоящего, естественного, произведенного слепой силою, а также и искусственного…» (12, с. 590).
Развивая далее идею универсальности базы познания Федоров полагал, что, в свою очередь, «все наглядные средства образования должны быть соединены, т.е. должны быть соединены все музеи: исторический, этнографический, антропологический (как путь к объединению всеславянскому или всенародному) и музей земледельческий. Все эти музеи должны быть соединены и обращены в храм Премудрости» (12, с. 326) или всенародный храм всех музеев третьего Рима (12, с. 328).
Еще один философский образ, часто используемый Н.Ф. Федоровым, имеет, на мой взгляд, непосредственное отношение к универсуму информации. Речь идет о храме или соборе. У Н.Ф. Федорова храм выступает как прообраз должного мироздания, а в качестве высшего произведения архитектуры являет собой изображение мироздания – «Храм есть изображение неба, свода небесного, с изображенными на нем поколениями умерших, как бы ожившими…» (12, с. 491).
С понятием храма Н.Ф. Федоров связывал не только нравственные начала, но и синтез знаний и информации - «Соединяя все искусства в архитектуре в лице ее совершеннейшего создания – храме как изображения кажущегося мироздания, а все науки, все знания соединив в астрономии, отрицающей кажущееся мироздание и обнимающей землю со всеми ее обитателями, в их настоящем и прошедшем (палеонтология и история), и все миры со всеми их свойствами, физическими, химическими…» (12, с. 566).
В самом деле, если мы обратимся к реально существующим храмам, то не сможем не увидеть в них почти идеальный образ мультидокументной информационной среды – пение, архитектура, живопись, архив, библиотека, музыка, школа, слово (проповеди и чтение книг), действие, скрипторий и т.д.
Н.Ф. Федоров неоднократно пытался выстроить схемы взаимоотношений «музей – храм». Так, полагая, что Кремли надо превратить в музеи, которые превращают стены крепости в живописные летописи прошлого, Федоров внутри каждого кремля видел необходимость храма (12, с. 185). Еще более конкретно суть храма выражена в образе «музея с вышкой» (имеется в виду обсерватория, т.е максимальной открытый и охватывающий неограниченное пространство), который объединяет все науки в астрономии и все искусства в архитектуре, т.е. в храме-музее. При этом, по мнению Н.Ф. Федорова, храм-музей объединяет в себе все искусства как способ выражения и все науки как способ изучения (12. с. 470).
В 20-ом веке универсальность собраний уступила место специализации как по видам документов, которые переместились в библиотеки, архивы и музее, так и по отраслям знания или области деятельности. Восстановить единство документного пространства на новом витке развития общества попытался Поль Отле.
На мой взгляд, именно им была наиболее последовательно на теоретическом и практическом уровне реализована идея единого документного пространства. Уже Бельгийский проект «Гора искусств» подразумевал, что в непосредственной близости друг от друга должны быть сосредоточены Королевская библиотека, архивы, музеи и другие просветительские учреждения. В одном из зданий должно было находиться Международное библиографическое бюро, которое логически должно было стать их центром и превратиться в международную службу документации (9, с. 158).
Вероятно нам не удастся узнать, был ли знаком П. Отле с работами Н.Ф. Федорова, скорее всего нет. Тем удивительней еще один общий замысел – Н.Ф. Федоров упоминает будущий город Премудрости, город-музей (12, с. 240), как тут не провести параллель с Мунданеумом, к созданию которого П. Отле и А. Лафонтен приступили в 1921 году, подготовив документ о Международном центре с составными элементами: Международный музей, Международная библиотека, МБИ, Международный библиографический репертуар, Документальная энциклопедия и т.д. (9, с. 248).
В дальнейшем идея приобрела облик Всемирного дворца, в котором все его части (Библиография, Энциклопедия, Библиотека, Музей, Университет, Союз международных обществ) являлись неотъемлемыми элементами целого. Этому в частности должно было послужить введение унификации в описания картин методами УБР и УДК.
Главная идея П. Отле сводилась к следующему: «Все, что существует, несмотря на бесконечное свое разнообразие, представляет собой единое целое, во-первых, как объект познания и, во-вторых, как нечто, под влиянием действий которого мы находимся… необходимо, чтобы мы… создали такую Науку, такой энциклопедический синтез, которая… давала бы все более общее объяснение связям между явлениями…» (9, с. 288).
Воплощением этой идеи стал Монданеум (позде Мунданеум), прообразом которого был Всемирный дворец. В начале 1925 года Отле выпустил брошюру о Мунданеуме(14), а через год предложил создать при Мунданеуме международный Центр-музей по образованию. В его концепции образования, ориентированного на синтез, уделяется большое внимание графике, таблицам и кинофильмам.
П. Отле с его универсалистской философией все время стремился к созданию мирового единства в сфере документационной деятельности, определив этапы его создания – Институт библиографии; Союз международных обществ; Музей; Всемирный дворец; Мунданеум; Всемирный город (9, с. 347).
Из всего сказанного можно сделать несколько выводов:
1. Потребность в единстве документного пространства ощущалась всегда (несмотря на его раздробленность на институциональном уровне в виде библиотек, архивов и музеев). Особенно отчетливо это отражалось во взглядах людей, озабоченных проблемами просвещения и нравственного воспитания.
2. Имеющиеся в нашем распоряжении примеры частных и государственных коллекций позволяют утверждать о преобладании библиотеко-центристских моделей построения универсального документного пространства, поскольку за словом признавалась цементирующая роль знания и опыта.
3. Можно предположить, что и в новой электронной среде доминантой останется все-таки текст, а значит, библиотеки должны взять на себя основную роль в формировании мультидокументных программ.

Список использованной литературы:
1. Аделунг Ф. Предложение об учреждении Русского Национального музея // Сын Отечества. – 1817. – Ч. 37. – С. 54 –72
2. Боханов А.Н. Коллекционеры и меценаты в России. – М.: Наука, 1989. – 192 с.
3. Вихман Г., фон. Российский Отечественный музей // Сын Отечества. – 1821. – ч. 71. – № XXXIII. – С. 289-310
4. Иванова Л. Вывоз из усадеб художественных ценностей // Памятники Отечества. - № 25: Мир русской усадьбы. – М., 1992. – С. 71-75
5. Иконников В.С. Опыт русской историографии. – Т. 1, кн.1. – Киев: Тип. Имп. Уни-та св. Владимира, 1891. – 1891; 882; CCXXII с.
6. Кондаков С. Отрада // Памятники Отечества. - № 25: Мир русской усадьбы. – М., 1992. – С. 7-11
7. Равич Л.М. Собиратели книг в России. Вторая половина XIX века. – М.: Книга, 1988. – 296 с.
8. Ракина В.А. Шереметьевы – собиратели западноевропейской живописи // Частное коллекционирование в России: Материалы научной конференции «Випперовские чтения – 1994». – Вып. XXVII. – М.: Гос. музей изобразит. ис-в им. А.С. Пушкина, 1995. – С. 20-31
9. Рейворд У.Б. Универсум информации: жизнь и деятельность Поля Отле. – М.: Книга, 1976. – 402 с.
10. Собрание графа Николая Петровича Румянцева. – М.: Б.и.,1913. – 58 с.
11. Тарунов А. Быль заглохшего сада // Памятники Отечества. - № 25. . Мир русской усадьбы. – М., 1992. – С. 102-109
12. Федоров Н.Ф. Сочинения. – М.: Мысль, 1982. – 711 С.
13. Шавыркина Н.А. Личная библиотека: культурно-исторический анализ. – М.: Союз, 2000. – 200 с.
14. Otlet P. UIA. Mundaneum: a Associations in a World Center (Publ. N 117). - Bruxelles, UIA,1925).